увеличить

РУССКИЙ ФОРТ ВАНКУВЕР
   
Форум русскоязычной общины американского города Ванкувер

увеличить

Русский Форт Ванкувер

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Русский Форт Ванкувер » Русь изначальная / Ancient Russia » Греховная тайна боярыни Морозовой


Греховная тайна боярыни Морозовой

Сообщений 1 страница 2 из 2

1

В 1911 году императором Николаем Вторым было дано разрешение на разборку архива Тайного приказа царя Алексея Михайловича Романова. Кроме обычных для таких организаций бумаг и доносов, был обнаружен большой объем документов, касающихся церковного раскола, и в частности - дела опальной верховой боярыни Феодосии Морозовой. О результатах исследований читайте в газете «Наше время» .

Среди вороха полуистлевших бумаг была найдена одна, о которой тут же доложили по начальству. Реакция последовала незамедлительно: разбор документов до высочайшего распоряжения приостановить, архив засекретить. Письмо, которое столь переполошило правившую династию, касалось личной жизни Алексея Михайловича, вошедшего в русскую историю под именем Тишайший.

Не положено, барыня

В ночь с 1 на 2 ноября 1675 года шел снег. Стены глубокой, в три метра, ямы заиндевели. Сидевшие в яме женщины уже несколько дней не говорили, у них не было сил даже для молитвы. После смерти в сентябре Евдокии их кормили с каждым днем все хуже и реже, а на просьбы о хлебе отвечали: если праведницы, то Бог подаст!

Одна из пленниц зашевелилась, и вторая, не в силах повернуть голову, скосила в ее сторону глаза.

- Помру я сегодня, Маша…

Та, которую звали Машей, ничего не ответила, только отвела глаза.

- Да и то правда, не живем мы с тобой, а мучаемся…

Женщина заплакала. В изможденной и сломленной старухе мало кто узнал бы статную красавицу Феодосию Морозову.

Было ей сорок три года. Вдруг Морозова встрепенулась и, откуда-то взяв силы, встала на ноги и прокричала куда-то вверх, где должна была находиться стража:

- Эй, там, наверху! Помилосердствуй! Дай калачика!

Маша что-то осуждающе зашипела, но сверху ответили:

- Не положено, барыня, боюсь я.

- Тогда хлебца дай! – не унималась Морозова, и в этом ее требовании слышалась последняя решимость.

- Не положено.

- Добро, чадо… – старуха сникла и как-то вдруг обмякла. – Благословен наш Бог, такой милостивый. Сходи тогда на реку и выстирай мою рубаху… Умирать я собралась, а преставиться надо чистой…

Последние слова Морозова произнесла так тихо, что даже Данилова, находившаяся рядом, их не разобрала. Но стражник услышал, и скоро вниз опустился деревянный шест с железным крюком на конце, к которому Морозова и прикрепила свою жесткую, не менявшуюся уже несколько месяцев рубаху.

Царь Алексей Михайлович рано остался без родителей, и когда в шестнадцать лет взошел на престол, наиболее приближенным к нему оказался его воспитатель, друг отца боярин Борис Морозов. Брат Бориса Ивановича Глеб был дядькою младшего брата Алексея Михайловича – Ивана и царским воеводою в Новгороде, Казани, сопровождал царя в военных походах. Оба брата находились довольно близко к русскому трону и не собирались от него отходить.

Правда, когда брат царя умер, влияние Глеба снизилось, но и тут Борис нашел способ вернуться на прежние позиции. Мало того, что он подобрал Алексею Михайловичу невесту из «худородных», чтобы не соперничали, но и сам женился на сестре царицы – Анне Милославской. Глебу же посоветовал в жены дочь приближенного к Алексею Михайловичу боярина Прокопия Соковнина – Феодосию. Хотя Соковнины и не блистали родословной, Прокопий принимал участие в посольских делах и какое-то время даже был калужским наместником.

Свадьба Глеба Морозова и Феодосии Соковниной состоялась в 1649 году. Особой пышностью она не отличалась, поскольку жених уже был однажды женат, вдовел недавно, не прошло достаточно времени, чтобы первый брак мог забыться. Но для того чтобы продемонстрировать семнадцатилетнюю красавицу, вводимую в боярский дом, гулянье продолжалось больше недели. В один из дней Морозовых навестил и царь Алексей Михайлович

Золотая карета

Удивительно, но облачившись в мокрую рубаху, принесенную охранником, Феодосия Прокопьевна почувствовала себя счастливой. Скоро ее мучения кончатся, и она чувствовала, как время сочится, приближая ее встречу с Господом. Морозова перекрестилась.

- Готовишься? – прохрипела из своего угла Данилова.

- Да, Машенька, готовлюсь.

- А радуешься-то чему?

Подруга закашлялась, а Морозовой почудилось, что рассмеялась. Она склонилась к обледеневшему земляному полу и попыталась зайтись в привычной и столь легко отлетавшей от языка молитве. Но в голове одна за другой возникали сцены минувшей и, казалось, давно забытой жизни.

Жених-боярин приехал на золоченой карете, запряженной дюжиной породистых лошадей, в сопровождении более сотни слуг. Уже одно это производило впечатление – у Соковниных в лучшем случае запрягали двух лошадей, а во всем доме насчитывалось не более дюжины прислуги. Шуба жениха, отороченная соболиными шкурками и подбитая горностаем, и вовсе заставила Феодосию поверить в то, что супружество обещает превратиться в нескончаемую сказку.

Свадьбу справляли в Зюзине, подмосковном имении Морозовых. Современники восхищались роскошью дворца - высокие своды залов, отстроенных с соблюдением русских традиций, причудливо дополнялись только входившим в Европе в моду наборным паркетом. По зимнему саду горделиво вышагивали павлины, а для охотничьих трофеев хозяина была отведена отдельная комната.

На третий день в Зюзино приехал молодой царь с царицей. Увидев его, Феодосия ощутила неведомое до того чувство. Голубоглазый отрок с льняными волосами в ярко расшитом кафтане поразил ее своей красотой, а царица Мария Ильинична показалась серой скукожившейся от мороза птицей, по чьему-то недоразумению оказавшейся в райском саду.

Алексей Михайлович тоже приметил молодую боярыню, ее приблизили ко двору, а уже через год у Морозовых родился сын Иван. Слухи о том, что Феодосия нагуляла сына не от мужа, появились в Москве на следующий день после его рождения. Дело в том, что среди кумушек давно говорили, что братья Морозовы в погоне за богатством растеряли мужскую силу – и старший Борис, и младший Глеб женились по второму разу, но ни у одного, ни у другого детей до Ивана не было. Когда же мальчик немного подрос, его сходство со вторым Романовым перестало быть секретом.

В 1662 году почти одновременно умерли сначала бездетный Борис Иванович Морозов, а чуть позже и Глеб Иванович. Наследником всех морозовских богатств оказался двенадцатилетний Иван, но до совершеннолетия сына управляющей вотчинами была объявлена его мать – Феодосия Прокопьевна Морозова. Ее влияние при дворе, и до того бывшее немалым, выросло многократно.

Только царица продолжала верить в чистые отношения своего мужа и лучшей подруги. К тому же частые визиты Алексея Михайловича к Морозовым легко объяснялись его монаршей заботой об оставшемся без отца Иване и интересом к Феодосии, как к собеседнице. Еще Борис Иванович Морозов прилюдно восхищался умом и образованностью своей невестки и считал незазорным обсуждать с ней государственные дела. Что же говорить о молодом царе, в одночасье оставшемся без своих лучших советников, в то время, как на Руси происходили бунт за бунтом?

Троеперстие

Алексея Михайловича хотя и прозвали Тишайшим, но царствование его было одним из самых неспокойных на Руси. Закрепощение крестьян началось еще при Иване Грозном, а Уложение 1649 года окончательно его утвердило. Само собой, начались бунты: крестьяне отказывались подчиняться помещикам, уходили на север, где их не могли достать царские воеводы, наиболее свободолюбивые объединялись в банды и совершали набеги на помещичьи усадьбы.

Алексей Михайлович хорошо представлял себе, что для усмирения народа новым патриархом должен стать человек сильный, способный к реформированию аморфной церкви, не оказывавшей до сих пор должной помощи властям. Тут-то он и вспомнил о новгородском митрополите Никоне.

Больное властолюбие нового патриарха проявилось довольно быстро. Да он и не скрывал своего желания построить православную церковь по примеру католической, где власть папы была непререкаема в том числе и для монархов. Поначалу такие изменения Алексея Михайловича вполне устраивали – он нуждался в поддержке сильной церкви.

Первым шагом нового патриарха стало сближение традиционного русского и греческого обрядов. Однако начавшееся при Никоне изменение богослужебных книг и церковного обихода большинство прихожан восприняло как оскорбление традиций. Испокон веков на Руси осеняли себя двумя пальцами – Никон ввел троеперстие, русские во время богослужения привыкли ходить за движением солнца – Никон попытался ввести греческий обычай ходить супротив, на Руси почитали восьмиконечный крест – Никон настаивал на четырехконечном.

В 1654 году Никон собрал церковный собор, на котором было принято решение исправить церковные книги по греческим и древнеславянским образцам. Несколько человек, в том числе ставший потом знаменитым протопоп Аввакум, не подписали решения, и через два года на новом соборе они были преданы проклятию и отправлены в ссылку.

Простой народ все эти нововведения воспринял однозначно: новая церковь потребовалась царю, чтобы окончательно закрепить крепостничество. Придворные же возненавидели Никона за то влияние, которое он приобрел над молодым царем. И только одна Феодосия Морозова смела выказывать патриарху свою неприязнь.

На подавление старообрядцев царем по наущению Никона были брошены все силы государства. Раскольники бежали из городов и сел, а следом за ними тут же посылались стрелецкие команды, которые сжигали старообрядческие скиты с находящимися в них детьми и стариками.

Но стоило Никону во главе войска покинуть Москву, как влияние Морозовой на царя усиливалось. Даже протопоп Аввакум, с которым Феодосия завела переписку, просил ее смирить женскую плоть и больше внимания уделять воспитанию сына.

Вернувшись однажды из «крестового похода» в Москву, Никон, узнав, что Алексей Михайлович опять находится в Зюзине у Морозовых, решил царя проучить: объявил, что слагает с себя сан патриарха, и удалился в основанный им Воскресенский монастырь. Никон был уверен, что Алексей Михайлович немедленно явится к нему уговаривать остаться. Однако этого не произошло, и с 1658 года патриарший престол освободился. Но только в ноябре 1666 года собрался церковный собор, который признал Никона виновным в оскорблении царя и впадении в латинские догматы. Однако реформы зашли так далеко, что возвращение к старому обряду было уже невозможно.

Царская свадьба

Когда Никона отправили в ссылку, боярыня Морозова была одной из самых родовитых и богатых женщин России. Она была счастлива. У нее были любимый сын и любимый человек, главный враг повержен, ей только тридцать три года, и казалось, что жизнь приготовила впереди одни лишь радости.

Но в марте 1669 года умерла сносившая привязанность мужа к своей лучшей подруге царица Мария Милославская, скоро было объявлено о женитьбе царя на юной и смазливой Наталье Нарышкиной. Морозовой Алексей Михайлович дал понять, что отныне их отношения не могут оставаться прежними.

22 января 1671 года состоялась царская свадьба. В сложном свадебном ритуале должна была принимать участие и «верховая» (дворцовая) боярыня Морозова. Она не явилась, и этого Алексей Михайлович ей простить не захотел. Правда, как передают летописцы, сказал окружающим его боярам: «Тяжко ей бороться со мною - один из нас непременно победит».

Для расправы с бывшей любовницей царь решил припомнить ей дружбу с Аввакумом и неприятие нового обряда, то есть то, что до сих пор его забавляло. Он в какой-то степени даже поощрял фрондерство подруги, считая, что ее соперничество с Никоном для государства полезно.

16 ноября 1671 года архимандриту Чудова монастыря Иоакиму было поручено арестовать Морозову. Ее отвезли на подворье Псковского Печерского монастыря на Арбате - оно было куплено Тайным приказом и использовалось как место заключения.

Впрочем, царь еще не оставлял надежды на добрые отношения с многолетней подругой. Пытаясь обратить ее в новую веру, с Морозовой подолгу беседовал новый патриарх, к сыну Ивану царем были приставлены воспитатели, и об этом Морозовой сообщили. Однако после неожиданной смерти Ванечки ничто не могло уже убедить Феодосию в добром отношении царя.

Феодосия Прокопьевна Морозова умерла в ночь с 1 на 2 ноября 1675 года. Полуживая Данилова обвязала тело подруги веревкой, и его потянули вверх. Но уже перед самым лазом оно за что-то зацепилось, рука Морозовой дернулась, и Даниловой показалось, что та озарила ее крестом.

С того дня Маша отказывалась есть, то и дело впадала в забытье, и ровно через месяц, 1 декабря, умерла.

В этот же день до Москвы доскакал гонец с известием о смерти Морозовой. Но когда Алексею Михайловичу доложили об этом, окружающим показалось, что он даже не сразу вспомнил, о ком идет речь.

Князь Урусов, чью жену, сестру Морозовой Евдокию, замучили раньше, перекрестился и громко, так, что это услышал будущий летописец, произнес:

- Ангел! Сущий ангел! Абсолютно не помнит зла!

Правда, летописец отмечает, что было непонятно, какое зло имеет в виду князь – то, которое причинили Алексею Михайловичу, или то, которое причинил он сам.

27 ноября 2006, 15:31
Текст: Владимир Креславский
http://www.vz.ru/society/2006/11/27/58820.html

0

2

Феодосия Прокопьевна Морозова

12 ноября 1675 года в заточении умерла боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова, одна из трех ближайших сподвижниц духовного лидера раскольников протопопа Аввакума. Он называл этих трех женщин «святой, блаженной и мученической троицей». Кроме Морозовой в "троицу" входили ее родная сестра княжна Евдокия Урусова и жена стрелецкого полковника Мария Данилова.

Эти две женщины и составляли фактически все общество боярыни в те годы, когда она еще жила на свободе. Ее образ жизни, при котором не было значимо ничего, кроме правильного и полного выполнения библейских заповедей, заставил боярыню порвать все дружеские и даже родственные связи. Некоторые доброжелатели пробовали указывать Феодосии на то, что такой образ жизни матери негативно скажется на карьере ее единственного сына, но она отвечала: «Я больше люблю Христа, чем моего сына». Когда же этот сын вырос и уже не нуждался в материнской опеке, боярыня и вовсе постриглась в монахини, правда, сделала это тайно, оставшись тем самым в миру. Но только непосвященный мог назвать это жизнью в миру – для Феодосии Прокопьевны мира больше не существовало. Она даже не почтила своим присутствием свадьбу царя Алексея Михайловича на Наталье Нарышкиной. Что и решило ее судьбу.

Царь, заинтересовавшись причиной отсутствия представительницы одной из знатнейших фамилий, с интересом для себя узнал, что в Москве существует и процветает ячейка раскольничества, которое он, Алексей, выкорчевывал из своих подданных не покладая рук. Феодосию Морозову и Евдокию Урусову арестовали ночью. Когда ее переводили из одной тюрьмы в другую, и когда сани с заключенной проезжали мимо Кремля, боярыня, полагая, что царь видит ее, подняла вверх два перста и потом осенила себя крестным знамением по-раскольничьи. Каковой эпизод и запечатлел потом художник Суриков.

Местом заключения Морозовой определили Печерский монастырь. Патриарх Питирим сначала пытался лично вернуть ее на путь истинный, но после отповеди раскольницы о том, что патриарх он не настоящий, поскольку на нем надета тиара Папы Римского, приказал выставить "бешеную" вон. Стрельцы тащили ее за цепь, прикованную к шее, во двор, волоча головой по каменным ступеням. На следующий день и Морозову, и Урусову пытали, как разбойников, заставляя отречься от раскольничества. Но они не проронили ни слова. Обычно в таких случаях применялось одно наказание – сожжение. Но поскольку речь все же шла не о разбойниках, а о знатных дамах, царь долго колебался. Говорят, он даже прислал к Феодосии гонца со словами: "Ничего не говори, только подними публично вверх руку с тремя сложенными перстами, и к воротам монастыря будет подан личный царский экипаж, чтобы отвезти тебя домой". На это Морозова ответила: «У меня у самой были прекрасные экипажи. Я о них не жалею. Вели сжечь меня – это единственная честь, которой я не испытала и которую сумею оценить!»

Но ее все-таки не сожгли. Вместе с сестрой боярыню отправили в захолустный Боровск, где держали в вырытых в земле ямах, и кормили впроголодь. Первой умерла Урусова, потом, всего месяц спустя, Морозова. Говорят, что перед самой смертью она просила стражников после ее кончины снять с нее и постирать единственную ее рубашку, поскольку она хотела предстать перед господом в чистом белье.

http://www.peoples.ru/state/citizen/morozova/morozova_1.jpg

0


Вы здесь » Русский Форт Ванкувер » Русь изначальная / Ancient Russia » Греховная тайна боярыни Морозовой